В каменных хребтах замка царил уют. Не уют солнечных нив, теплых дождей и веселой беспечности.
Уют крепких стен, сталью брошенного слова в глаза, а не за спину, надежной опоры под ногами. Волчье логово, шепот прославляемой силы и взмах горделиво поднятой головы. Над каждой из их голов горел призрак короны.
Но не каждый нес ее в себе.
Цин с удовольствием наблюдал за этим репейником из гранита и сырого железа. Ему нравилось то как она привносила недостающую ноту в эту гамму королевских наследников. Низкая, гудящая. Земная.
Скажи кто со стороны..да задумайся он сам - легко бы ответил себе на вопрос чем ему так была приятна к сердцу эта грубоватая девчонка. Этим - заземленностью. Потому хваля юную принцессу, даже через легкий шуршащий смех - давал услышать то что не нужно было изображать. Симпатию.
Все начиналось сначала, новые дети, новый орлиный выводок, где рано или поздно из гнезда царственных птиц один птенец постарается вытолкнуть другого. У неба может быть только один царь.
Или царица.
Цину вообще нравились сильные женщины. Им приходилось чуть труднее, тем интереснее смотреть было как они бьются о стекло тюрьмы своего рождения, каких трудов и сбитых кровь рук да искусанных губ им стоит реальная власть. Гласная, громкая, зримая!
Ему претила овечья покорность, она будила в нем все самое звериное и потаенное, спрятанное под самоконтролем. Мнимость или суть, как ни подай - но жертвенность в нем будила жажду крови, а не сочувствие. Не было в нем комплекса защитника, не было в нем рыцарства. И открытое горло не подкупало, а приглашало попробовать мягкость его на вкус, тепло соленой крови на клыках и когтях.
Он любил сильных. И не подпускал их к себе. Со стервами вообще сложно, а чаще всего битва за свое место под белым солнцем делала из них стерв. Соперницы в делах, соратницы или противницы. Но лишь звери, на которых приятно посмотреть и не класть лишний раз палец в пасть. Да, с романтическим очарованием кем-либо у лорда-десницы тоже было плохо, всегда было.
Петрония была другой. Звенящая, простая, рожденная не с призраком власти на плечах, но с песнью ее внутри. С крылатой душой Аквилы.
Жалко если погибнет..но если погибнет, значит была недостаточно сильной. Он одергивал себя, ведь неслыханно - выделять кого-то. Но себе то, внутри..можно?
Бунтуя против нянек, вызывая только охи и закатывания глаз старших сестер и дам, мол "Вы же леди!" - невольно вызывала саркастичную улыбку, спрятанную за веером.
Цин смеялся про себя, качая головой. О нет, вы не правы. Она не глупенькая и не недалекая простушка. Это вам с ней тяжело, признайте, а не ей с вами.
Эта леди знала что может себе позволить быть кем хочет. Она не прогибалась под ваше "вы же леди!". Смешно было смотреть как истинное проявление внутренней свободы и силы видели изьяном, называли грубостью и недостатком манер.
Она вам еще покажет.
Мимо шла процессия, во главе которой - прихрамывающая принцесса. С гордой осанкой она шла, неся пятна грязи на подоле как фракрийскую парчу. Сжав насупленно губы до белизны и не слушая причитания за спиной. Отказываясь чувствовать себя виноватой.
Поравнявшись, он приложил сложенный веер к груди, отдавая легкий поклон.
- Вы были прекрасны в своем бесстрашии, - с улыбкой говорил десница, веселясь. Петрония, кажется, в этом веселье видела издевку. Это было видно по залегшей тени между бровями, по еще более поджатым губам.
Цин улыбался. Что поделать, царственный репей он такой, недоверчивый. Но покуда они уже отдалялись, беловолосый оши тайком подмигнул несломленному орлёнку, окруженному гусями да гагарами. Пряча беззвучное заговорщическое веселье за веером.
Чем, кажется, скорее озадачил юную принцессу, не чуткую к чужим душам.
Немудрено, но да ладно. Ему не жалко.
Он любовался. Со стороны.
А еще думал что брак сомнет это полевое разнотравье, из дикого луга сделает скучную пашню. Пряный дух свободы сменится сдобной сладостью семейного очага, уж пресного или нет - одна суть.
Ему было жаль. Не горько, не обидно. Просто - жаль.
Каждый умирает по своему и некоторые - уже при жизни.
Когда долго живешь - привыкаешь к тому что кто-то уходит из твоей жизни и отпускаешь это легко.
А вот к чему сложно привыкнуть, так это к тому что не всегда оказываешься прав.
Вьюн, полынь, хмель и осока - сожраны разнотравьем хлебные пашни.
"Смерть вашего мужа вам к лицу" - хотел сказать Цин, целуя руку воскресшей Петронии. Сырое железо стало сталью.
Но благоразумно промолчал.
Еще не время радоваться. И рубиновые реки тоже еще впереди.